Kyzylorda-News.kz

 

— Я проработал в правительстве шесть с половиной лет. В 2011 году состояние оборонно-промышленного комплекса страны напоминало положение «Роскосмоса» сейчас: разобщенное производство, устаревшие технологии, мало молодежи. Но это время мы потратили не зря. Под руководством президента при координирующей роли Военно-промышленной комиссии мы в считаные годы перевооружили нашу армию и флот. Война в Сирии показала резко возросшую военную мощь страны. Я счастлив, что имел непосредственное отношение к этим глобальным переменам. Даже санкции нас не смогли остановить. Такие же серьезные положительные перемены произошли и в военном космосе. Сейчас мы ведем плановое переоснащение наших стратегических ядерных сил и укрепляем орбитальную группировку военного назначения.

— А я еще не закончил отвечать. С 2013 года я стал убежденным сторонником объединения ракетно-космической отрасли, включая гражданский и военный космос, в рамках единой госкорпорации. На тот момент мы имели, с одной стороны, Федеральное космическое агентство, с другой — грозди предприятий, рассыпанные в виде полуфеодальных натуральных хозяйств.

Сказать, что эксперты аппарата правительства и я как вице-премьер до конца понимали положение дел в «Роскосмосе», особенно в части гражданского космоса, я не могу. После того как в конце мая я переехал [в офис «Роскосмоса»] на Бережковскую набережную, нами были вскрыты проблемы, требующие основательного и оперативного лечения.

Вы сказали про понижение? Да, это не административная, а хозяйственная работа. Этой работой я горю, живу ею 24 часа в сутки в буквальном смысле. Для меня это не понижение, а высокая честь возглавить такую отрасль и исправить в ней положение дел.

— Эта идея была кем-то вброшена в СМИ явно с целью обеспечить фальстарт, но сама она верная. Суть в том, что часть предприятий, которые являются еще с советских времен родными для космической промышленности, оказалась в иных структурах. Пример — НПО машиностроения. Именно эта легендарная челомеевская фирма создавала орбитальные комплексы «Алмаз» и «Салют». Хруничевский ракетный завод был по большому счету серийным заводом НПОмаша. Но потом по инициативе [министра обороны Анатолия] Сердюкова эта космическая фирма была включена в периметр корпорации «Тактическое ракетное вооружение».

Второй пример — корпорация «Комета», которая тоже отвечает за создание чрезвычайно важного стратегического орбитального комплекса (не буду называть его). Институт Берга — это тоже была часть большого «Роскосмоса», но оба они оказались в составе концерна ПВО «Алмаз-Антей».

Есть еще и важный экономический аспект: и КТРВ, и «Алмаз-Антей» имеют большую экспортную выручку. Она могла бы пойти на оперативное решение проблем других предприятий «Роскосмоса». Помогли бы своим, в итоге также оказались бы в выигрыше, поскольку от «Роскосмоса» получили бы серьезные заказы. Да и восстановленная историческая промышленная кооперация многого стоит. В итоге мы получили бы мощное сконцентрированное промышленное производство и консолидированный инженерно-конструкторский потенциал.

Однако оппоненты этой идеи спекулировали именно на проблемах «Роскосмоса»: мол, они утопят всех. А я отвечу так: утопит нас наша разобщенность. Весь мир идет по этому пути. Только соединив все наши «промышленные полки и дивизии» в единую «индустриальную армию», мы сможем вернуть себе в мире лидерство. На мировых рынках сейчас соревнуются не товары, а корпорации с их компетенциями, экономическим потенциалом и лоббистскими возможностями. А мы всё в Киевскую Русь играем, хотя за холмом уже слышны атакующие кличи монгольской конницы. Поэтому идея воссоединения отрасли не является надуманной. Считаю ее правильной и неизбежной.

— Нет. Арест ученого Кудрявцева и мое назначение никак не связаны. Расследованием занимается Федеральная служба безопасности. В ЦНИИмаше и «Роскосмосе» многие переживают за судьбу этого ученого, но при этом надо иметь в виду, что есть жесткие требования государственной безопасности и гостайны. Все должны их соблюдать — и стар, и млад.

— Обычно спецслужбы обращаются к нам за технической экспертизой, поскольку только технические специалисты могут вам подтвердить критичность переданной за рубеж информации. Мы такого рода экспертизу даем.

Иногда меня поражает инфантильная открытость некоторых наших ученых. В погоне за публикацией в иностранном журнале они готовы сливать даже стратегически важную информацию. Я всегда считал, что там, где речь идет об особо важных исследованиях, надо быть предельно осторожным. И не публикациями в журнальчиках должно измеряться значение исследовательской работы, а реальной пользой от внедрения ее результата на практике. Тем более странно, что это ученый в возрасте, а значит, давно должен знать, что к секретам надо относиться на «вы».

— Вряд ли.

— Личное поручительство возможно, когда речь идет об экономическом преступлении, если я знаю человека и убежден в его личной порядочности. В моей биографии были случаи, когда я лично поручался за коллег, которых знал и в чьей добропорядочности не сомневался. Господина Кудрявцева я не знаю, претензии к нему носят неэкономический характер.

— Сегодня на руках у экспертов находятся все улики, которые позволят с высокой степенью точности установить причины произошедшего. 20 декабря на Землю вернулся корабль «Союз МС-9», я сам поехал в Казахстан его встречать. Сам же контролировал операцию по изъятию контейнера с материалами, которые наши космонавты Кононенко и Прокопьев добыли, проводя высокорискованную операцию в открытом космосе. Сейчас с содержимым этого контейнера работают эксперты.

— Наше дело — обеспечить полную техническую поддержку следствию, а выводы будут делать они. Затем с этими выводами ознакомится узкий круг членов комиссии «Роскосмоса», и немедленно эта информация будет доложена руководству страны. Это произойдет в ближайшие недели. Американцы тоже интересуются результатами работы, но всему свое время.

— Безусловно, он должен быть прибыльным. Контракты должны быть такими, чтобы прибыль, которая остается после их реализации, могла идти на техническое перевооружение предприятия и повышение зарплаты. Плюс к этому, конечно, внешнеэкономическая деятельность.

Сейчас в корпорации новая администрация взяла на себя наведение жесточайшей дисциплины в экономической деятельности. Мы поставили задачу избавиться от непроизводственных затрат на 15%. Поставили под контроль закупочную деятельность.  Создали единого внешнеэкономического оператора в лице «Главкосмоса».

Что касается новых источников самофинансирования, то это диверсификация и создание активов за счет высвобождающихся площадей. Например, Воронежский механический завод огромен. Часть предприятия, 15–20%, где производятся двигатели, будет совместной компетенцией вместе с КБ химавтоматики. Раньше они были разделены, и это неправильно. Остальные производственные площади мы ориентируем на контракты с «Газпромом» и «Газпромнефтью» — там будет создаваться силовое оборудование для энергетики.

Особенность «Роскосмоса» и отличие его от других госкорпораций в том, что у нас нет постоянного стабильного cash flow. Это, с одной стороны, плохо (нет «жирка», на который мы могли бы рассчитывать), с другой стороны — это должно превратить корпорацию в очень эффективного управленца.

— Дальнейшая коммерциализация работы МКС возможна не раньше 2022 года, потому что нынешний российский сегмент МКС довольно компактный, он необходим для работы самих космонавтов «Роскосмоса». Но мы планируем в начале 2020 года отправить туда многофункциональный лабораторный модуль, который расширит площадь рабочего места на российском сегменте, а потом еще два модуля в 2022-м — стыковочный и энергетический. Тогда у нас точно появится там свободное место как для увеличения количества экспериментов на МКС, так и для привлечения коммерческих компаний.

— Корабль «Союз», даже если говорить про аварию 11 октября, показал свою уникальную живучесть. Это убедило и американцев, и европейцев, и тем более наших космонавтов: что бы ни случилось с ракетной техникой, которая рано или поздно может дать сбой, наш корабль подстраховывает жизнь человека и обеспечивает его возвращение на Землю. Это визитная карточка для коммерциализации полетов в космос.

Они необязательно должны быть связаны с МКС. Скажем, орбитальные полеты по маршруту Юрия Гагарина — хорошая тема для туристов. Мы уже начали переговоры с потенциальными партнерами, которые заинтересовались такой возможностью. Я думаю, после 2020 года, когда мы пересадим корабль «Союз МС» на ракету «Союз-2.1а», мы сможем увеличить количество этих кораблей. Часть из них будет приносить нам прямую коммерческую прибыль.

Во-вторых, заявления, в том числе американцев, относительно того, что они вот-вот будут летать своими кораблями, тоже оказались несколько поспешными. Сейчас мы имеем со стороны американских партнеров заявки на продолжение полетов и их астронавтов нашими кораблями. Это тоже нам принесет дивиденды. Появляются новые серьезные партнеры, в том числе ОАЭ.  

— Это какая-то чудесная «Санта-Барбара». Мы в отношениях с нашими партнерами руководствуемся интересами своей страны, а не отдельных политиков. Интересы нашей страны — поддерживать сотрудничество в космосе, поскольку космос ошибок не прощает и правила поведения в космосе написаны кровью.

Когда администрация Обамы ввела против нашей страны и космической отрасли санкции на поставки комплектующих, мы действовали без эмоций, максимально прагматично, стремясь сохранить партнерство хотя бы в космосе. Разрушить его легко, а вот восстанавливать придется десятилетия. Все эти последние годы мы по-партнерски обеспечивали доступ США и их партнеров к МКС, дружно работали на самой станции.

Когда случилась авария ракеты-носителя «Союз ФГ» с пилотируемым кораблем, я и мои товарищи, не задумываясь ни на миг, бросились спасать наш совместный экипаж. Мы обеспечивали жизнеспособность станции, готовили экипажи, отвечали за их безопасную доставку на станцию и возвращение на Землю. Но вот что действительно нас беспокоит, это степень предсказуемости и надежности партнеров. Лететь в космос — это как ходить в разведку.

Все это еще раз доказывает, что прекраснодушная формула «космос вне политики» не работает. Космос — это настоящая политика, и это надо понять всем: и американским сенаторам, и нашим либералам-экономистам, желающим экономить на космической деятельности России и допускающим дискредитирующие «Роскосмос» публичные заявления. Да, проблем в «Роскосмосе» очень много, но мы знаем, что нужно делать. Однако наш бюджет и так в 20 раз меньше NASA, а требования к нам предъявляются не меньшие.

А вообще, всю эту неприглядную историю надо рассматривать как эпизод противостояния между Трампом и конгрессом, а пострадавшей стороной здесь является само NASA. Я готов принять главу агентства Джима Брайдестайна в России, нам теперь придется обсудить, как будем жить дальше.

Мы также пригласим к себе наших потенциальных коммерческих заказчиков из США, поскольку встретиться с ними в Вашингтоне уже не придется. Сделаем для них подробную презентацию наших планов и предложим интересные условия совместной работы. Нам теперь есть что предложить нашим партнерам.

— Я познакомился бы с этим человеком. Мне его феномен любопытен и с точки зрения того, как ему удается сочетать блестящий пиар и интересные инженерные, но проверенные практикой решения.  

— Нет, пока такой план еще не сформирован. Этот вопрос требует скорейшего разрешения. У нас есть, с одной стороны,  «Союз МС» — проверенный корабль, который теоретически может быть модернизирован для работы по лунной орбите. Но стоит ли это делать? Может быть, есть смысл найти иные варианты с точки зрения баллистиков с использованием нового пилотируемого корабля? Он будет тяжелее, но есть возможность за счет  двухпусковой  схемы найти такого рода вариант. Мы над ним работаем. Если мы это сделаем и защитим этот проект в правительстве и у президента, то тогда действительно после 2020 года, начав испытания сначала на околоземной орбите, потом мы могли бы работать и по Луне пилотируемым кораблем.